«Однажды пришел на тренировку молодежки пьяным». Интервью еще одного воспитанника, которого потерял «Зенит»
– «Амкар» – это русский «Лестер»? Вы тоже на словах боитесь вылета, а в команде обсуждаете медали?
– Может быть. Футболисты «Лестера» верили в себя – это, наверное, главное. Задачи не буду раскрывать. Это наше внутреннее дело. Их сейчас никто не корректирует, вообще рано о чем-то говорить. Мы сыграли только половину чемпионата. Так что выходим и хотим выиграть у любого соперника. Конечно, хотелось бы, чтобы в концовке сезона у нас был шанс зацепиться за еврокубки, летом сыграть в них. Аппетит приходит во время еды.
– Гаджи Гаджиев больше тактик или мотиватор?
– Больше тактик, хотя мотивировать у Гаджиева тоже получается. В целом он спокоен, почти никогда не кричит. В тоже время очень требователен, доверяет футболистам, не придирается ко всяким глупостям. Он, например, никогда не проверяет, кто во сколько пришел и спать лег.
– Вы играли в Польше и Греции, манера работы Гаджиева отличается от европейских тренеров?
– Основное отличие в «Амкаре» состоит в том, что команду собирают за несколько часов до тренировки. Ты должен пообедать, отдохнуть. Гаджи Муслимович говорит, что к тренировке надо готовиться, как к игре. С этим можно только согласиться. Мы все-таки профессиональные футболистаы, получаем за свою работу деньги. Если Гаджиев так решил, то я ему верю. Все-таки у него огромный опыт.
– Многих игроков «Амкара» начинают вызывать в сборные. Вы когда-то играли в юношеской команде России. Представляли уже звонок от Черчесова?
– Пока нет. Для этого надо играть соответствующе. Но я еще не потерял возможность (сыграть в сборной – прим. ред.). У меня есть здоровье, выступаю в клубе Премьер-лиги. Все здесь зависит только от меня и моего прогресса.
– Кто сейчас лидер в раздевалке «Амкара»?
– Саша Салугин. Он больше всех там разговаривает, самый веселый. В хорошем смысле этого слова. Раньше у них был тандем с Прудниковым, но сейчас он и один справляется. Хотя в России и так много веселого. Недавно играли с «Оренбургом» при морозе. И первый тайм запасные игроки провели в раздевалке. Я сидел на диване и смотрел футбол по телевизору, а через пару минут уже выходил на поле.
– Раздевалки на «Открытие Арене» удобные. Селихов уже в «Спартак» ушел, Джикия тоже может. Вы не хотите?
– Наверное, переход в какой-то российский клуб мог бы быть шагом вперед, но сейчас мне совершенно незачем об этом говорить. Все мысли связаны с «Амкаром», с которым хочу попасть в Лигу Европы. В будущем хотелось бы поиграть в английской Премьер-лиге. Всегда болел за лондонский «Арсенал». Раньше, конечно, команда лучше играла, футболисты хорошие выступали: Анри, Бергкамп, Пирес, Аршавин. В прямом эфире смотрел, как он четыре мяча на «Энфилде» забивал.
– У Аршавина есть диплом дизайнера одежды, а кем бы стали, если бы не футбол?
– Сложно сказать. Лет в семь мама отправила меня в футбольную секцию. Когда попал туда, уже не задумывался, что можно что-то поменять. Хотя понимание того, что стану профессиональным футболистом, пришло довольно поздно. Наверное, когда вот уже заканчивал футбольную школу. Начал с дублем «Зенита» заниматься, тогда и понял, что все возможно. До этого просто нравилось играть, хорошо учился параллельно.
– Почему инициатива отдать вас в футбол исходила от мамы?
– Папа тоже был «за». Скорее, это мама потом была против. Думаю, даже пожалела. Когда еще в детском саду был, домой постоянно в джинсах зеленого цвета приходил после дворовых игр. Вот она и подумала, наверное, что проще меня в секцию отдать. Сейчас папа часто приезжает на игры, а мама больше переживает, чтобы травму не получил.
– Вас выучила знаменитая питерская «Смена». Какие в начале нулевых были условия?
– Сначала я занимался в секции на окраине Питера, жил неподалеку. Повезло попасть к Владимиру Петровичу Лягулу, который умеет работать с детьми. У него, кстати, и Антон Соснин занимался. Потом лет в десять я оказался в «Смене». Говорили, что это лучшая школа. Конечно, по сравнению с другими, наверное, это так и было. Хотя сейчас смотришь на академию «Зенита», где много искусственных полей, и завидуешь. У нас были два зала с деревянным полем и еще один зал поменьше – для акробатики. Тренировались на земляном поле. Тогда это считалось нормальным. Мы и учились все вместе, начиная с пятого-шестого класса. Была обычная общеобразовательная школа. Девчонки тоже были до девятого класса. Терпели нас, но потом, наверное, не смогли. Любовь мы, наверное, выражали свою не так, обзывались по-всякому, клички обидные давали.
– «Смена» и школа «Зенита» раньше были разделены, крутое соперничество было?
– Конечно. Самые ожесточенные матчи были со СДЮШОР «Зенита». Чаще мы проигрывали, но все-таки один раз победили в чемпионате города. Так, наверное, в высшей лиге участвовало школ десять. За сезон получалось примерно 20 матчей. Драк не было, на самом деле, пару раз с партнерами только стычки бывали. Как-то на тренировке что-то не поделили. Но в больницу никто не поехал, ничего серьезного.
– Почему у вас не получилось пробиться в основу «Зенита»?
– Много всяких причин. Основная: всерьез не верил, что это возможно. Что-то получалось, что-то нет. Я плыл по течению. Сейчас понимаю, что можно и нужно было прилагать больше усилий. Конечно, профессионализма не хватало, но откуда ему в 18 лет взяться?
– В чем это выражалось?
– Могли погулять после тренировки. Один раз пришел на тренировку пьяным. Это уже при Чугайнове было. Если бы он узнал, сразу вышвырнул бы. Но мне повезло. Больше это не повторялось. Пусть я и сказал, что у меня не было профессионализма, все равно не мог себе позволить тренироваться не в полную силу, болт забить на все. Тогда просто не было понимания, что именно мне нужно, над чем лучше поработать. Надо было поселиться в тренажерном зале.
– За профессионализмом вы поехали в Европу? Посоветуете молодым игрокам следовать вашему примеру?
– Есть такой совет: не давать советы. Не думаю, что Россия чем-то хуже, чем другие страны. Если есть шанс пробиться здесь, то почему бы и нет. У нас сейчас половина тренеров своих, но хватает и иностранцев, которые тоже дают шанс молодым. Любой случай здесь все равно индивидуален. В Европе тоже можно столкнуться со сложностями, которые не позволят чего-то достичь.
– Как в 2010 году возник вариант с Литвой и «Жальгирисом»?
– Мы выиграли чемпионат дублеров. Мой агент предложил мне парочку вариантов во второй лиге. Ожидал тогда чего-то другого, хотя бы перейти в команду первой лиги. Потом появилась возможность играть в «Спартаке» из Нальчика. Но, как оказалось, готов я не был. Я там побыл всего недельку, после чего Красножан сказал, что надо попробовать сначала в первой лиге поиграть. Тогда мог вообще оказаться без клуба, но помог мой лучший друг Ян Бобровский. К тому времени он уже уехал в «Жальгирис» и в данном случае сработал моим агентом. Можно сказать, «пробил» мне просмотр, хотя я ничего ему не платил. Оказалось, что «Зенит» потребовал от «Жальгириса» какие-то деньги, но буквально на флажке клубы договорились.
– Литовская лига намного слабее ФНЛ?
– Сейчас «Жальгирис» – лучшая команда Прибалтики. Думаю, если бы он играл в ФНЛ, то боролся бы за выход в Премьер-лигу. В целом, конечно, лига довольно слабая. Бывало, зарплату задерживали. Но так, чтобы по несколько месяцев не платили, точно нет. Игроки не задумывались даже об этом. Есть команда «Атлантас» – неплохой коллектив, где много молодых ребят. В Литве бывает, что клуб есть, а потом его может не быть. Там все упирается в деньги, которых в литовском футболе фактически нет. В Литве спорт номер один – баскетбол.
– Тренировочные условия сильно отличаются от российских?
– Если с «Амкаром» сравнивать, то у пермского клуба свой стадион. Грубо говоря, ты как дома. База наша, а не чья-то. В «Жальгирисе» я собирал сумку дома, ехал тренироваться, а потом привозил вещи домой и сам стирал. Правда, так я делал и в дубле «Зенита», поэтому особенно сильно меня это не удивило. Когда потом уже уехал в Польшу, то условия были намного лучше. У «Белхатува» свой стадион, два тренировочных поля, все стирают. Там можно было спокойно тренироваться и уезжать. Сейчас и в «Жальгирисе» условия становятся лучше, хотя стадион команде по-прежнему не принадлежит.
– Болельщиков на матчи «Жальгириса» ходит много?
– Там можно собрать народ только на топовые матчи литовского чемпионата. Зато у «Жальгириса» активные фанаты, которые поддерживают команду и в выездных играх. Полный стадион набирали только на играх квалификации Лиги Европы. В каком-то году мы прошли три раунда. На четырех домашних матчах был аншлаг – полный шеститысячный стадион. Для Литвы это очень хорошо. После каждого матча всей командой с тренерами подходили поблагодарить фанатов, пару кричалок с ними выкрикивали. Хорошая традиция. После каждой последней игры чемпионата собирались в «Пивном доме» – своеобразной штаб-квартире фанатов «Жальгириса». Заваливались всей командой, там организовывалось мероприятие, конкурсы какие-то.
– Какие вопросы о России вам задавали в Европе?
– Про балалайку и медведей точно не спрашивали. Когда только в Польшу приехал, все говорили про Горбачева. Потом оказалось, что у них водка «Горбачев». Про Путина тоже спрашивали, но редко. Если о футболе, то ничем особо не интересовались. Все знали, что в российском футболе большие деньги.
– В одном из интервью вы назвали ужасным греческий город Верия. Почему?
– Когда я только приехал, в один из первых дней на тренировку меня подвозил один чешский игрок. Он меня спросил о впечатлениях, а потом поделился своими, сказав, что Верия – это что-то среднее между Европой и Африкой. Наверное, он был прав. Грязный, неухоженный город. Наверное, это соответствовало той кризисной обстановке, которая была в Греции в тот момент.
– Кризис сказывался на футболе?
– Не сказал бы. Если зарплату и задерживали, то на непродолжительные сроки. Болельщики на трибуны ходили, хотя посещаемость там тоже не самая большая. При этом в Греции неплохой чемпионат, в котором есть сильные «Олимпиакос» и «Панатинаикос». Естественно, у них сумасшедшая поддержка. Мне посчастливилось сыграть только против ПАОКа на выезде, но тогда была ужасная погода, поэтому народу на трибунах было мало.
– В чем главное отличие футбольного быта Европы и России?
– В тех странах, где я играл, нас никогда не закрывали на базе. В «Белхатуве», правда, и закрыть негде. В день игры у нас был обед, после которого можно было поехать домой, а потом за полтора часа до матча проходил сбор в раздевалке. Приятная мелочь. Кому нравится на базе сидеть?
– Что больше всего понравилось в Польше?
– После литовского чемпионата порадовало, что футбол в Польше – спорт номер один. Стадионы отличные, постоянно какие-то программы показывают с обзорами матчей, все обсуждают игры. Если о болельщиках говорить, то они на уровне сербских и греческих считаются одними из лучших. В Кракове есть «Висла» и «Краковия», у них очень напряженные отношения между фанатами. Кажется, даже до убийств дело доходило.
– Как вы из «Белхатува» попали в «Амкар»?
– Тогда было уже мое второе пришествие в «Белхатув». Я отыграл целый сезон, но по идее у меня был контракт с «Жальгирисом». Встретился со спортивным директором «Жальгириса». Он сказал, что у него есть знакомый русский агент Саша Маньяков. Спортивный директор попросил этого агента помочь с поиском клуба. Тот меня сразу успокоил, чтоб не волновался – без команды не останусь. Через пару дней позвонил и сказал, что есть вариант лететь на сбор с «Амкаром». Для этого из Польши буквально на машине добираться пришлось. Оставалось пять дней контракта, которые нужно было доработать. Пришлось ехать за разрешительной бумагой, что мне разрешено раньше перейти. Потом сразу же на самолет и полетел.
– Матчи с «Зенитом» сейчас имеют для вас какое-то особое значение?
– Я бы сказал, что чуть-чуть что-то осталось. Приятно было сыграть на «Петровском» в родном городе, если с этой стороны смотреть. А если говорить в целом, то это матч против одного из топ-клубов России.
– Как петербуржцу, вам не стыдно за «Зенит-Арену»?
– Есть немного. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
